Брайан Кастро — австралийский писатель и публицист. Кастро родился в Гонконге и живет в Австралии с 1961 года.

«Дрифт» — пятый роман Брайана Кастро, пожалуй, самый сложный и, безусловно, самый политический. Как и все его работы, он игриво, остроумно и непочтительно посвящен сексу и смерти, фактам и вымыслу, но также более серьезно — искупительным возможностям искусства и экзистенциальной силе романа — и все это в контексте спорной истории Австралии.

Майкл Винклер — австралийский писатель из Мельбурна, живущий на уступленных землях народа Вурунджери нации Кулин. Он является автором, соавтором и редактором множества книг и получил премию «Калибр» за эссе за книгу «Большой красный кит». Его журналистские статьи, рассказы, обзоры и эссе широко публиковались и составлялись антологии. Его роман «Гриммиш» вошел в шорт-лист литературной премии Майлза Франклина в 2022 году.

«Гриммиш» — боль была для Джо Грима средством самовыражения, его средством к существованию и смыслом существования. Боксер-суперзвезда, который редко выигрывал бой, Грим отличался необычайной способностью выдерживать физические наказания. В этом диком и обширном романе Майкл Винклер перемещается между сегодняшними днями и туром Грима по Австралии в 1908–09 годах, превращая жанры и истории в калейдоскопическое исследование боли, мужественности и повествования. Часто говорят, что боль выходит за рамки языка. И все же «Гриммиш» предполагает, что боль — физическая и душевная — также является наиболее знакомым и универсальным состоянием человека; и, возможно, тайный источник нашего стремления рассказывать истории.

Джон Кинселла — австралийский поэт, писатель, критик, эссеист и редактор. На его творчество сильно повлиял пейзаж, и он придерживается «международного регионализма» в своем подходе к месту. Он также часто работал в сотрудничестве с другими писателями, художниками и музыкантами.

«Воронье дыханье» — человек, который никогда не спит, отправляется в путешествие на поезде через континент, погружаясь в пейзажи и воспоминания. Общительная женщина и мужчина-затворник переезжают в ирландскую деревню, где история и традиции (яма голода неподалеку, фестиваль Хэллоуин) проявляют свои темные силы. В австралийском городке, умирающем из-за засоления, молодая девушка пытается вернуть жизнь мертвой собаке. Независимо от того, документируете ли вы любовь или ужас или находите повседневные нелепости в Австралии или мире, сильные истории «Вороньего дыхания» передают хрупкость всего, что мы больше всего ценим, с тревожной нежностью и красотой.

«Люсинда Интервалла» — Lucida Intervalla — это латинская фраза, описывающая один из тех поразительных «просветлений», которые испытывают сумасшедшие. Люсида Интервалла, в представлении Джона Кинселлы, австралийского поэта и романиста, является арт-журналистом, художницей и сенсацией в социальных сетях, чье блестящее присутствие очаровывает всех вокруг. Роман Кинселлы, действие которого разворачивается в постапокалиптическом мире, едва отличающемся от нашего, рассказывает о ее подвигах и мыслях об искусстве, политическом протесте, вечности и абсолюте. «Люсида Интервалла», одновременно роман воспитания и роман идей, чья проза перекликается со всем, от Томаса Брауна до Твиттера, вполне может стать шедевром Кинселлы.

Джек Кокс — австралийский писатель, автор одного из самых необычных дебютов — романа «Джодж Роуз».

«Додж Роуз» — роман напоминает Генри Грина с его искаженным использованием разговорной речи, Джойса с его любовью к инвентаризации и Уильяма Гэддиса с его виртуозным высмеиванием закона, высоких финансов и национального мифа.


Питер Кэри — австралийский автор романов и рассказов, дважды лауреат Букеровской премии. Офицер ордена Австралии.

«Иллиуэкер» — на австралийском сленге иллиуэкер — это деревенский ярмарочный аферист, беспринципный продавец поддельных бриллиантов и сомнительных тоников. И Герберт Бэджери, 139-летний рассказчик нашумевшего романа Питера Кэри, возможно, является королем их всех. Бродяга и шарлатан, летчик и продавец автомобилей, соблазнитель и патриарх, Бэджери — ходячее воплощение австралийского национального характера, особенно его склонности к выдумкам и неприкрытой лжи. Следуя за этим очаровательным негодяем через континент и столетие, Кэри создает сумасшедший набор диковинных встреч с персонажами, среди которых благородная вдова, которая отбивается от безумия с помощью электрического ремня, и очаровательная молодая девушка с опасной любовью к свиданиям на крыше. Смелый, изобретательный и непреодолимо странный «Иллиуэкер» является еще одним доказательством того, что Питер Кэри — один из самых очаровательных писателей в любом полушарии.


Дэвид Малуф — австралийский поэт, писатель, новеллист, драматург и либреттист. Избранный членом Королевского литературного общества в 2008 году, Малуф читал лекции как в Университете Квинсленда, так и в Университете Сиднея. Он также прочитал лекции Бойера 1998 года.

«Великий мир» — для двоих героев этого романа война должна была стать испытательным полигоном. Но это оказалось испытанием другого рода. Это роман об утраченной невинности и свидетельстве, охватывающий 70 лет австралийской жизни, от Сиднейского перекрестка до заводей реки Хоксбери.


Джеральд Мёрнайн — австралийский писатель, наиболее известный благодаря роману «Равнины». The New York Times в большой статье, опубликованной 27 марта 2018 года, назвала его «величайшим из ныне живущих англоязычных писателей, о которых большинство людей никогда не слышали».

«Равнины» — в своих обширных поместьях равнинные помещичьи семьи сохранили богатую и самобытную культуру. Одержимые своей средой обитания и историей, они нанимают ремесленников, писателей и историков, чтобы они в мельчайших подробностях фиксировали каждый аспект их жизни и природы своей земли. На равнины приезжает молодой кинорежиссер, надеющийся внести свой вклад в развитие этой истории. В частной библиотеке он начинает делать заметки к фильму, а на главную роль выбирает дочь своего покровителя. Двадцать лет спустя он начинает рассказывать свою захватывающую историю жизни на равнинах. По мере развития его истории роман становится, по словам Мюррея Бейла, «миражом пейзажа, памяти, любви и самой литературы».

«Ячменный патч» — многие считают Джеральда Мёрнайна самым новаторским беллетристом Австралии. «Ячменный патч» — его первое новое художественное произведение за четырнадцать лет, написанное после периода, когда он думал, что никогда больше не будет писать художественную литературу. Книга начинается с вопроса: «Должен ли я писать?» Далее следует как хроника образов, сохранившихся в сознании автора, так и исследование их природы. Четкость образов необычайна, как и их диапазон: от Мандрагоры-волшебника до дяди-холостяка, которого в детстве пинали «камнями», от кукольного домика деревенского кузена до загадочной женщины, распускающей волосы, от солдата жук, подмигивающий послания от Бога, скаковым лошадям, которые вечно бегут в сознании автора, за пределы лугов, в места, где обитают персонажи художественной литературы, прежде чем они появятся в книгах.


Алексис Райт — австралийская писательница из племени вааньи (австралийские аборигены), наиболее известная благодаря получению премии Майлза Франклина за роман «Карпентария».

«Карпентария» — Алексис Райт использует мистицизм, суровую реальность и острое воображение, чтобы воссоздать землю и аборигенов Карпентарии. В малонаселенном городке Деперанс на севере Квинсленда лояльность глубока, и между могущественной семьей Фантомов, лидерами народа Вестенд-Приклбуш и бандой отступников из Истэнда Джозефа Миднайта, а также их спорами с белыми чиновниками соседних городов. Гипнотическое повествование Райта, пропитанное мифами и магическим реализмом, раскрывает душераздирающие реалии жизни аборигенов. Роман, то оперный, то повседневный, то сюрреалистический, то сенсационный, изобилует необычайными, грандиозными персонажами. От изгоя-спасителя Элиаса Смита, религиозного фанатика Мосси Фишмана и убийственного мэра Брюзера до активиста Уилла Фантома и Нормального Фантома, правителя семьи, эти незабываемые персонажи выходят за рамки своих обстоятельств и бросают вызов представлениям об угнетенных «других». Зажатые между политикой и принципами, прошлым и настоящим, коренные племена борются за защиту своих природных ресурсов, священных мест и, прежде всего, своего народа.

«Достойно похвалы» — эпический роман, действие которого происходит на севере Австралии, рассказанный с богатством языка и масштабом образов, которыми прославилась Алексис Райт. В маленьком городке, над которым царит туманное облако, которое предвещает одновременно экологическую катастрофу и собрание предков, сумасшедший мечтатель ищет ослов как решение глобального климатического кризиса и экономической зависимости аборигенов. Его жена ищет утешения от его безумия, следя за танцем бабочек и рыская по Интернету, чтобы узнать, как ей добиться репатриации своей аборигенной/китайской семьи в Китай. Один из их сыновей, по имени Абориген Суверенитет, полон решимости покончить жизнь самоубийством. Другой, Томмихок, желает смерти своего брата, чтобы он мог осуществить свою мечту стать белым и могущественным.


Патрик Уайт — австралийский писатель. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1973 года «За эпическое и психологическое мастерство, благодаря которому был открыт новый литературный материк». Уайт считается одним из самых выдающихся англоязычных романистов XX века.

«Фосс» — Австралия, 1840-е годы. Исследователь Иоганн Фосс и шестеро его спутников отправляются в смертельно опасную экспедицию с амбициозной целью — составить первую подробную карту Зеленого континента. В Сиднее он оставляет горячо любимую женщину — молодую аристократку Лору Тревельян, для которой жизнь с этого момента распадается на "до" и "после". Фосс знал, что это будет трудный изматывающий поход. По безводной раскаленной пустыне, где каждая капля воды — драгоценность, а позже — под проливными дождями в гнетущем молчании враждебного австралийского буша, сквозь территории аборигенов, считающих белых пришельцев своей законной добычей. Он все это знал, но он и представить себе не мог, как все эти трудности изменят участников экспедиции, не исключая его самого. В душах людей копится ярость, и в лагере назревает мятеж…

Патрисия Грейс — новозеландский маори, автор романов, рассказов и детских книг. Она начала писать в молодости, работая учителем. Ее ранние рассказы были опубликованы в журналах, в результате чего она стала первой писательницей-маори, опубликовавшей сборник рассказов «Вайарики» в 1975 году.

«Потики» — общине маори на побережье Новой Зеландии угрожает застройщик, который хочет приобрести общественную собственность, переместить зал общественных собраний и построить множество новых зданий, включая «подводный зоопарк». История рассказана в нескольких главах, в которых рассказчики меняются. Иногда это Хеми, человек, которого уволили с работы и который понимает, что эта ситуация дает ему возможность восстановить связь с землей, своей культурой и семьей. В других случаях рассказчиком является Токо. Токо — приемный сын Хеми, физически инвалид. Однако у него также есть шестое чувство, и он может видеть события до того, как они произойдут. Однако в основном эту историю рассказывает Роймата, жена Хеми и приемная мать Токо. Она рассказывает о растущем беспокойстве маори по поводу застройщиков, пришедших на их землю, и об их тихом, согласованные усилия по восстанию. В скудной и простой прозе она подробно описывает их успехи и многие болезненные неудачи. На самом деле в книге нет истинного решения; вместо этого Патриция Грейс обрисовывает культурные различия, существующие в Новой Зеландии, а также использование и злоупотребление властью, а также то, как она может повлиять на людей.

Хм

Тут на самом деле целый ряд причин разной степени нелепости, и, естественно, важнее оказывается самая нелепая из всех, — как свойственно людям, мы сперва делаем какую-то херню, а уже потом подсознательно придумываем ей красивые обоснования. И, думаю, здесь приведу именно их:

Ну, тут давайте так: хотел сперва попросить в принципе исключить вопрос, но потом решил оставить просто как пример того, что делает с мазафакой отсутствие в социальных сетях. Приходится людям и вот такие вопросы для меня находить; ну, о чем еще спрашивать, я так-то понимаю проблему; представьте, чтобы, не знаю, у Татьяны Баскаковой такое спрашивали!)

Но, в общем, я тут далеко не специалист, и планов по переводу аниме (в отличие от манги и литературы) у меня нет, поэтому не буду ничего особо рассказывать. Могу разве что привести такой забавный момент: это действительно может (с оговорками) помогать при изучении японского — ну, как и любое мало-мальское погружение в языковую среду, очевидно; скажем, на первых порах, когда я забывал, как на японском будет «как», «йони» или «йона» или что вообще, тут же вспоминался «Занкоку на тенси но йони сенен йо синва ни нару» и я как бы такой блин ну конечно же «йони»36

Фух, да, вернемся к привычным темам. А то я уже чувствую, как превращаюсь в мем «место >:( vs место, япония :D»

Там на самом деле обычно еще «художку» раскладывают на рассказы и романы, которые в целом тоже довольно разные, учитывая его подход к построению текста, сквозным образам и т. д.

Об этом много где говорилось, и куда лучше, чем у меня, — у Алексея Поляринова, опять же, — но чтобы ответ на этот вопрос не был просто унылое и сухое «рассказы» (потому что мой ответ «рассказы»37), набросаю в очередной раз вкратце (в конце концов, пусть будет чуть-чуть больше текстов в сети о Уоллесе). На мой взгляд, это как градация:

● Публицистика — тут Уоллес делает что-то вроде того, что я делаю в этом интервью, только качественно и уместно: выносит себя в центр репортажа, любые события — от порнопремии до фестиваля омаров — пропускает через свое восприятие и всячески это подчеркивает. Впрочем, главное, что он не просто ведет комедийный блог, а каждый раз ставит центральный общечеловеческий вопрос и пытается ответить на него от себя, подбирая доводы за и против. Отсюда складывается то свойственное ему ощущение от прочтения, будто просто обсуждаешь какую-то тему с приятным умным человеком.

В эссе «Посмотрите на омара» или о круизе на корабле это очень ярко видно: Как относиться к поеданию живых существ? что такое круиз, туристический опыт в целом? Он искренне пытается ответить на такие вопросы в прямом эфире, чем и берет. Неудивительно, что потом к нему привязали термин «новая искренность»38.

(В общем, посмотрите на сборник от Гонзо)

● Рассказы — тут у него большой выбор разных подходов, но я в первую очередь предлагаю выделить те, где он переносит ту же гонзо-репортажную реалистичную манеру в художественную форму. Лично для меня вся история с Уоллесом (и, по сути, карьера переводчика, если ее можно так назвать) началась именно с Коротких интервью с отвратительными мужчинами39.

Скажем, его «Октет», где он в той же манере прямо в самом тексте пытается выяснить, как писать художественные тексты, и делится проблемами писателя. Или те самые заглавные интервью — на первый взгляд, прям какие-то вырванные из жизни куски реализма, чуть ли не слова настоящих людей без начала и конца, пока не замечаешь, какая в них продуманная внутренняя структура. Собственно, его «Старый добрый неон» мне при первом прочтении долго казался не автобиографическим текстом, настолько ДФУ избавляется от всего того, что у нас ассоциируется с рассказами40.

● Романы — я бы сказал, формат, в котором он эти отдельные рассказы собирает вместе и хитро переплетает между собой41. Естественно, добавляя и множество других приемов и подходов, получая не просто банальный сборник, а целую систему (разумеется, в духе других американских авторов больших системных романов). Но, думаю, уже понятно, что для меня в его романах наиболее ценны те моменты, когда на контрасте с постмодернистскими игрищами оглушают моменты искренности — не могу не сказать жизы; я, мне кажется, уже с самого нашего перевода привык говорить, что в Шутке мне нравится, что я могу назвать конкретные номера страниц (как с Кейт Гомперт или Джоэль ван Дайн, например), где читаешь прям что-то самое важное на свете.

Собственно, во многом это секрет популярности романа, я думаю: люди приходят за размером, сложнотой и заумью, а остаются ради этих беспримесных проблесков душевности, ощущения «это буквально я fr fr».

Впрочем, до них все равно предстоит продраться через длинные пассажи, как хорошие и остроумные, так и внезапно кровавые, как с канадскими террористами, или переполненные не самой лучшей фантастикой; словом, могу понять, почему не всем заходит книга, и, собственно, поэтому же мне ближе «Короткие интервью». Взять хоть первые вещи оттуда, что я переводил еще для своего ЖЖ, — и, собсно, вроде чуть ли не одни из моих первых художественных переводов, — о работнике туалета, или тот сократовский диалог двух студентов о феминизме. Впрочем, их я выбрал, потому что у меня не хватило бы силенок на ту штуку про изнасилование и Виктора Франкла или финальную историю о маньяке — вот, на мой взгляд, пики сочетания художественности и репортажности, реализма и пост-/метамодернистских заворотов.

О, самый простой вопрос в моей жизни

«Ночной паром в Танжер»,

● Об альт-лите будет ниже

● К слову о Дилэни и интеллектуальной порнухе, раз их касались52, — «Хог»?) Погнали?)

● Или, скажем, моя любимая тема вестернов и южной готики: о планах на рассказы Уильяма Гэя несчастные избранные слышат от меня уже пару лет; удивляюсь, что остается обойденным мало того что переводчиками, так вроде еще и вниманием Butcher's Crossing от Джона Уильямса, автора «Стоунера», такая маккартиевски-меллвиловская история об истреблении бизонов; и раз уж речь зашла о Маккарти и тьме внешней — вы знали, что в Outer Dark всего-то 300к знаков?53

● Ну, лан, и так планов на несколько жизней, но этим список не исчерпывается; я это к тому, что называю далеко не все подряд, что где-то видел; в моем безумии есть система.

Насчет пьесы — это, я думаю, больше из тех времен, когда мы только обсуждали, что было бы в принципе прикольно из него перевести и издать, и я по своей прагматичной привычке искал, что перевести будет короче всего, а издать — дешевле; так-то, скажем, я и его Flee ценю (тоже небольшой роман, о котором мы сперва говорили), и еще не всего его читал, включая последнюю вещь — может, я и ее ценю. В итоге мы решили не мелочиться, брать громкий дебют, где он применил все свои приемы. В общем, тут уже на сайте замечательно перевели замечательный обзор его творчества от Дэниэла Грина54, мне, очевидно лучше не сказать. Лично я в нем в первую очередь ценю

● его ставку на гэддисоподобные диалоги — и романы чуть ли не целиком состоят из диалогов, и пьеса вот, к слову (с удовольствием замечаю, что вопрос следует после разговора о Макдонахе)

● внешне бессюжетные зарисовки из жизни (опять же), из которых Потерянный альбом по большей части и состоит; конечно, первым делом вспоминаются истории работника с завода, который наблюдал за несостоявшимся художником, и потом история о соседях, или о голосовании; эпизоды, в которых вроде бы накапливается какой-то сюжет, но потом и он растворяется, лишая нас концовки. Но и более «бессмысленные» отрывки он отлично делает, действительно создавая эмбиент-роман (я люблю слово «эмбиент»). А для тех, кому это не по вкусу, в конце Альбома все искупает

● злободневная проблема — мне нравится, как он подал тему экологии55 и то, что вообще ее подал (на тему политики в литературе см. у меня там выше).

● мелкие и не самые значительные детали, тонкими нитями стягивающие произведения56

Но, в общем, для подробного обсуждения творчества Дары я не готов; на то и существуют критики

Вооот, а об этом давайте подробнее; на самом деле это чуть ли не единственная причина, почему я все-таки решился писать эти ответы; давно уже пора где-то рассказать об этих чуваках. (Другая важная причина — вставить трек RAY, конечно же)

Я, чтобы подготовиться к этому вопросу, углубился в материал (а вот с Дарой поленился), и вдруг осознал, насколько это слабо сказано — «нравятся»; с какого-то момента эти чуваки стали одной из главных моих целей в переводах, чуть ли не неким Святым Граалем, при том, что я до сих пор практически их не трогал.

И более того, если подумать, даже практически никому о них не рассказывал, паре-тройке человек, — ну то есть по одному этому списку авторов я прям могу понять, откуда взялся этот вопрос) И более того предыдущего более, о них практически не найдешь упоминаний в Рунете, насколько я вижу. Это уже начинает казаться чем-то странным и мистическим. Где-то лет 7 назад я открыл для себя этих чуваков, поклялся перевести, но так и не перевел — но они до сих пор остаются как будто моим секретом57. Когда-то у меня долгое время с ДФУ ассоциировалась одна из лучших песен зари ретровейва58, где есть слова в духе «Ты была моей единственной, а теперь ты песня для всех», — и я реально примерно что-то такое болезненно ощутил, когда как бы «мой» Уоллес вдруг стал популярным и перестал быть моей маленькой хипстерской тайной. Что ж, надеюсь, когда-то это коснется и альт-лита, как было в более подходящей к нему59 песне60

Короче говоря, эти авторы — из расплывчатого направления под названием альт-лит61. У него есть своя изменяющаяся история, со своими значительными именами и издательствами (где я бы выделил чуваков с чудными названиями Tyrant Press и Lazy Fascist Press62: во втором выходили Малони и Пинк, и его основатель потом прикрыл лавочку и ушел в крафтовое пивоварение; База. Когда вырасту, хочу стать таким как он). Альт-литом в нулевых-десятых было принято в принципе называть литературу интернет-происхождения, публиковавшуюся самиздатом, с блоговым оттенком в повествовании (хотя это все-таки не то, что мы представляем под интернет-литературой). Жанр настолько широкий и неустоявшийся, что на Вики в него занесли даже Horse_ebooks, который вообще не литература, даже не альт.

В более узком смысле слова — по крайне мере, как я определяю это понятие для себя, — альт-лит стал чем-то вроде инди-фильмов от литературы: по большей части это были простые люди, которые женились/выходили замуж, разводились, работали и писали об этом околоавтобиографические книги. Думаю, нельзя обо всем это говорить без такого ориентира, как Буковски, — в его влиянии там многие признавались (а вот влияние ДФУ, когда задавались вопросы о новой искренности, они отрицали, но оно и неудивительно, очень разные стили). В этих книгах энергия бьет то ключом, то гаечным ключом, то по чувствам, то под дых, они угарные, грустные, то есть полные светлой печали — в общем, на мой взгляд, идеал того, как надо писать в принципе. Еще я их, кстати, очень люблю. Более того, сейчас, в рамках подготовки ответа, я залез в их старые интервью и вдруг поймал себя на том, что кое-где своей нелепой манерой смахиваю на них — не специально подражаю, просто близкий менталитет

И да: время опасных и разочаровывающих признаний (очередных): я человек простой, величественные романы-энциклопедии, пронизанные метастазами метапрозы, или авангардные эксперименты, лепящие из языка новый сверх-язык, меня не то чтобы прям радуют. Нет, это здорово, конечно, но, думаю, по всему выше видно, что в первую очередь меня интересует все то, что можно объединить литературоведческим термином «жиза». Как у этих авторов.

И давайте вот как сделаем: я выделю любимых (выше как раз упомянутых) и переведу наугад что-нибудь из них буквально с первой же страницы (мне реально проще перевести лишнюю пару тысяч знаков, чем что-то косноязычно объяснять самостоятельно).

1) Тао Лин — ладно, я солгал, его я переводить не буду (и даже почти не читал) и привожу просто для приличия и ориентирования в жанре: это своеобразный крестный отец, помог опубликоваться многим авторам и в целом культовая фигура, но скорее заинтересованный в бытописании девиантного образа жизни и ощущений под наркотиками, этакое гонзо из 90-х; судя по тому, что я слышал, в недавних романах он сменил стиль, но сам я еще не успел нагнать события; так или иначе, не совсем те дроиды, что я ищу

2) Скотт Макланахан — роман The Sarah Book, 2015, совершенно великая вещь о разводе, детях, Саре. Даже не хочется ничего добавлять63, кроме обещанных цитат. Первая же строчка — «Я был лучшим пьяным водителем в мире» — уже мощь, но у него мне нравится, считерив, немного пролистнуть:

3) Бад Смит — между прочим, у него в 22-м году вышел новый роман! Есть польза от этого интервью, очень рад это знать, а то перестал за ним следить. Его дебютный роман назывался The Work и рассказывал о том, как Бад Смит (я имею в виду — у него даже имя говорящее) в молодости работал на стройках. Но вот отрывок из F250, романа о рокере-любителе, который выступает в пустых барах, — опять же, прям первая страница:

4) Сэм Пинк — его повесть Person лежит у меня наполовину переведенной уже, как подсказывает винда, 7 лет(

Вот опять же начало:

и ведь в самом деле на это подписался(

Начну с конца: у меня самого это, кстати, частый вопрос для себя, когда я со своим комплексом неполноценности смотрю на интервью других переводчиков и пытаюсь понять, что они считают — в целом, объективно, — сложным. Сложный перевод — это же скорее сочетание текста, переводчика, теоретического подхода и чего-то еще, чем просто Большая Книжка.

Мне как-то сложно сказать, что для меня сложный перевод. Самый времязатратный? Это, наверное, та адская глава в «Иерусалиме» Мура с его «закосом» под Джойса, когда я еле продвигался, выдумывая обильные каламбуры и маскируя русскоязычный текст, а потом спустя пару дней возвращаясь назад и понимая, что сам не могу это прочитать, и тогда пытаясь сбавить градус или найти каламбуры попроще. Но было ли это сложно? Скорее утомительно, рутинно, а так-то просто сидишь и переводишь.

Наверное, я бы сказал, что для меня сложнее всего вещи, требующие стилизации. Но и это не совсем так — правильней выразиться, что я просто не умею в стилизацию. Давно я так не тормозил, как когда в этом августе делал немаленькую «Тайну моря» Брэма Стокера с его старомодностью. А, и опять же вспоминается мой любимый пример с муровским «Провиденсом», когда я сперва на свою голову решил делать в несколько старомодном стиле, потому что действие основного сюжета происходит в начале двадцатого века. Потом я обнаружил, что в отдельных местах Мур косит под еще более старинный стиль (и я как бы такой — ну, на кого здесь опираться, Радищева перечитывать? И среди прочего перечитывал). И тут вообще пошел текст из Некрономикона с библейским закосом; да я уже таких слов не знаю, куда дальше-то( В общем, было мучительно и наверняка получилась ерунда. Не знаю. Стилизация — это, по-моему, плохо. Подавайте мне Сэма Пинка, я его за два дня сделаю.

А вот что касается, мб, действительно важного тут и насущного вопроса, ради которого кто-то мог прийти и читать все это интервью, — как-то, если честно, пока не очень хочется углубляться в детали переводов Гэддиса и Макэлроя. Основную причину сформулирую так: вот выйдет перевод, вот нет о нем никакого внутряка (и почти никаких данных о переводчике, кроме теперь вот этой компрометирующей ерунды), вот человек прочитает и сделает свои рандомные выводы, основываясь (в идеале) на своей начитанности, вкусах, круге общения. Переводчик мертв. Если я что-то тут буду разбирать, боюсь, только вооружу таких людей, которые и так, знаете, могут где-то написать: «Прочитал тут ужасный перевод. Вот только посмотрите: <совершенно случайная фраза из любого случайного места в книге>. Скажите, отвратительно?» А это гарантированно вгоняет меня в недельную депрессию и снижает трудоспособность, почему я никогда и не читаю отзывы. («Вещи, которые вгоняют карпова в депрессию», самая длинная книжка в мире. Длиннее Бесконечной шутки, и даже этого интервью.)

Словом, я бы сперва перевел, посмотрел бы, как оно, и тогда посмотрим. Но ничего страшного, не переживайте, у меня есть вариант на замену гораздо лучше!

На самом деле уже что-то и писать устал( Если честно, это и так самый длинный текст, что я писал за годы (если только вам не выпало несчастье быть моим контактом в телеге или вк; тогда велика вероятность, что вы терпите эти простыни в ответ на какое-нить простое «как тебе крейг залер»). В общем, надеюсь, до этого момента никто не дочитал и я достиг своей тайной цели

Но вкратце о кино: на самом деле по большей части это мое начало в переводах и в принципе в культуре. В том плане, что в какие-то исследования культуры я начал погружаться в далеком юношестве через кино (если еще точнее — вестерны). Потом наткнулся на ныне умершую «Экранку» с ее пантеоном колоритных авторов67, и обратного пути уже не было. Думаю, я даже скорее насмотреннее, чем начитаннее.

Для прикола приведу примеры:

Взять вестерны — вот так сперва прешься от «Сабаты», через какое-то время интересуешься «Старикам тут не место», и вот мы здесь, обсуждаем перевод Outer Dark. Об Алане Муре я впервые узнал из фильма «Лига выдающихся джентльменов» (как бы он сам его ни хейтил). На само упоминание имени Уоллеса впервые наткнулся благодаря статье, которую прочитал в связи с прекрасным фильмом Detention Джозефа Кана68.

Но при этом в сфере кино я никогда не работал, только для себя иногда переводил сабы. В последнее время (как уже можно догадаться по увлечению реализмом) документалки, типа Ноама Хомски выше или вот, к слову о колониализме69

Сергей Карпов прозаик! Так, ну этот вопрос я, если честно, попросил бы в принципе исключить, если бы не финальный кек, поэтому просто вкратце:

● все мы когда-то писали, скажем, школьные стихи про любовь, но вряд ли кто-то потом их всерьез вспоминает;

● я и над этим ""интервью"" ковырялся миллион лет, куда уж там роман

● а насчет конспирологической теории — я думаю, всерьез ее не существует, но все-таки на всякий случай: нет, конечно я не Веневетинов, и мб ему может быть даже обидно, что его мастерское владение языком и богатую разностороннюю эрудицию сравнивают с моей корявостью70, поэтому даже просто не обижайте человека; но, повторюсь, наверняка в это всерьез никто не верил

Мне тут больше нравилась однажды промелькнувшая идея, что с Конгрессом W работают странные личности — ну, из упомянутых, писатель, которого никто не видел, переводчик, который (так считается) переводит по-нейросетически много; мне это нравится сравнивать с каким-нить моррисоновским Дум Патрулем с его командой безумных персонажей; вот я бы лучше такие конспирологические теории развивал

Я бы хотел услышать вопрос о коммунистических волнениях в Гонконге в 60-х

Ну, шучу, так-то прикольный вопрос (очевидно, можно мне было прислать дюжину таких и запереть в комнате, а дальше я бы сам справился), но, думаю, все и так затянулось уже больше, чем кто-либо ожидал (и хотел). Поэтому, чтобы не делать еще пять страниц воды, давайте, не знаю, такой совершенно очевидный вариант:

>> Твой топ-3 лучших альбомов японского шугейза?

О, хм, довольно неожиданный и интересный вопрос. Не уверен, что могу ответить на него меньше чем в пяти страницах, но если постараться, то вот неаннотированный топ, меняющийся каждый день:

● my dead girlfriend — Hades (the Nine Stages of Change at the Deceased Remains)71

● Shojoskip — Cosodorokitsune

● ......... —『 』

На этом и закончу; не взрыв, а『 』