Интервью Екатерины Хованович

Интерференция бывает не только между двумя иностранными языками, которые ты выучил в сознательном возрасте, но и между родным и иностранным. В этом смысле мы всегда находимся в опасности. Встречала много примеров у коллег и сама, когда в университете взялась изучать португальский, сказала себе, что буду таким уникальным человеком, у которого оба языка помещаются в голове, потому что обычно один другой вытесняет. Более-менее мне удается, конечно, не на все сто процентов, труднее всего приходится при устной речи, особенно с безударными местоимениями. Те, кто знают оба языка, меня поймут. И ещё бывает, что хочешь вспомнить слово на испанском, а вспоминается на португальском. Но если занимаешься переводом или пишешь на иностранном языке, есть время сосредоточиться и выразить свою или авторскую мысль достаточно грамотно. Хотя никто ни от чего не застрахован. Некоторые, даже опытные коллеги могут, скажем, перепутать на португальском языке дедушку и бабушку («avô» и «avó» отличаются только качеством гласного, а на письме — значком над гласной буквой). Испанисты, которые берутся переводить с португальского (часто у них это хорошо получается), могут, однако, испытать затруднение со словом mal. На испанском оно означает «плохо», а на португальском может значить то же самое, а может — «едва», «как только». Но это редкие курьёзы. Гораздо чаще мы страдаем тем, что переносим в русский текст иностранный синтаксис. Редакторы называют это «переводизмами». Их надо внимательно отслеживать и выкорчёвывать.

Знакомство с автором началось с романа «А что мне делать, когда все горит?» Произведение заказало издательство «Махаон» много лет назад. Я прочитала первые 15 страниц и согласилась. Переводила очень медленно, это огромная книга. И за то время, пока переводила, сменилось три редактора и направление издательства. Издавать книгу не стали, хотя перевод оплатили. У Лобу Антунеша в «А мне что делать…» своеобразная модернистская стилистика «потока сознания», где повествование от имени одного персонажа незаметно перетекает в монолог другого. К тому же, роман этот очень мрачный. Мне всегда хотелось и хочется переводить что-то внушающее надежду и оптимистическое. Но, заканчивая каждую главу романа «А что мне делать, когда всё горит?», я просто обливалась слезами. Всех было очень жалко: над кем-то в детстве издевались родители, кого-то насиловали, кто-то погибал от нищеты и всеобщего непонимания, умирал от СПИДа. Из всех персонажей романа только у одной девочки было счастливое детство, но и то она умерла в десятилетнем возрасте от менингита. Когда я перевалила за половину романа, у меня вместо слёз уже начался нервный смех.
Мне кажется, что это не только Антониу Лобу Антунеш, но и вся современная португальская литература довольно мрачная и безнадёжная. Я не могу похвастаться, что очень подробно с ней знакома, но те авторы, которых я читала, хорошие, но грустные писатели. Мои португальские друзья говорили мне: мы печальный народ.
Итак «Махаон» книгу не напечатал. Через несколько лет я узнала, что журнал «Иностранная литература» собирается выпустить номер, посвященный семье и семейным отношениям. Я предложила им роман «А что мне делать, когда всё горит?» Взяли небольшой отрывок, только одну линию, но всё в романе настолько переплетено, что этот фрагмент не дает представления о целом произведении. Не знаю, возможно ли сейчас его здесь опубликовать. Роман «Слоновья память» мне понравился больше. Он показался мне более гармоничным и завершенным. Хотя в «Слоновьей памяти» такого «потока сознания» нет, переводить его было труднее. При переводе «А что мне делать, когда всё горит?» достаточно было лишь настроиться на определённую волну и она тебя подхватывала, при работе над дебютным романом приходилось придумывать сложные технические решения, чтобы не разрушить авторский стиль, когда одно предложение может занимать целую страницу. Переписывала каждое предложение по нескольку раз. Но не жалею о потраченном времени: я сама выбрала этот роман для специального португальского номера «Иностранной литературы», составленный нами вдвоём с Ириной Фещенко, которая живёт в Португалии и много переводит стихи и прозу. Хочу поблагодарить Татьяну Александровну Ильинскую и Александра Яковлевича Ливерганта, поддержавших нас, совершенно неопытных составителей. В обсуждении плана номера участвовал и Борис Владимирович Дубин, он ещё сказал, что Антониу Лобу Антунеш кажется ему более достойным Нобелевской премии, чем Жозе Сарамаго.

«Слоновья память» недавно вышла отдельной книгой в издательстве Ивана Лимбаха. Нежданная радость1.

Что культовое, а что нет, надо спрашивать у португальцев, они же культ устанавливают. Самый ранний известный классический португальский роман — «Menina e moça» Бернардину Рибейру, произведение XVI-го века, переведено на русский язык. Menina e moça — молодая девушка — первые слова, с которых оно начинается. У самого романа нет названия. Из авторов XIX-го века можно выделить Жозе Марию Эсу де Кейроша. Он тоже переведён. Я читала по-португальски и очень советую «Преступление Падре Амару». Самое знаменитое его произведение «Семейство Майя» — огромный роман и тоже переведён. Ещё один интересный автор — Камилу Каштелу Бранку. Самая известная его работа — роман «Лиссабонские тайны». После Эжена Сю все стали писать про тайны своих столиц. В том числе и «Лиссабонские тайны». Произведение выходило частями как роман-фельетон в газете, номер за номером. Не так давно произведение экранизировал чилийский режиссер Рауль Руис, и картину можно посмотреть в онлайн-кинотеатрах. Альмейда Гаррет тоже интересен. Что касается XX-го века, то, помимо известных классиков Фернандо Пессоа и Мариу де Са Карнейру, мне очень нравится творчество Фернанду Наморы, у которого переведен один роман — «Хлеб и плевелы». Но близок мне другой — «Он был незнакомцем». Это увлекательная и в то же время глубоко психологическая книга. Намора, как и Лобу Антунеш, по первой профессии — врач. Очень хороши Вержилиу Феррейра и Жозе Гомеш Феррейра. Несколько их книг переведено. Из драматургов в XX-ом веке можно выделить Луиша Франсишку Ребелу. Перевела его пьесу, которая опубликована в португальском номере Иностранной литературы. Пьесы у него остро социальные. Можно было бы перевести ещё какие-нибудь. Обидней всего за другого драматурга — Бернарду Сантарену. Автор абсолютно не переведён, а его, вероятно, можно считать культовым, ведь его имя носит несколько улиц в португальских городах и площадь в Лиссабоне. Особенно интересна одна его пьеса 1969 года, основанная на реальных событиях. Сейчас нам сильно отозвалась бы. Называется она «Ад». Главных героев зовут Орфей и Эвридика, они — то, что называется сейчас скинхеды, неформалы, которые занимаются травлей и убийством непохожих людей. И вся пьеса — суд над ними. Думаю, что пьеса была бы интересна, хотя, конечно, я не могу рассказать её так, чтобы она произвела на слушателей такое же впечатление как когда-то на меня. Для этого надо её не пересказывать, а переводить. Кроме того выделила бы произведения детской писательницы Алиси Виейры и роман «Возвращение» Дульсе Марии Кардозу. Она пишет о нелёгкой жизни португальских «возвращенцев» из Африки, когда африканские колонии после долгой освободительной войны обрели независимость. Из самых современных можно вспомнить Жозе Луиша Пейшоту, Гонсалу М. Тавареша… Я думаю, есть много других интересных авторов, которых я не знаю.

С Гонсалу М. Таваришем я знакома лично. Когда он приезжал в Москву, переводила встречу с ним в Библиотеке иностранной литературы. Перевела фрагмент произведения «Район», где автор всячески издевается над известными людьми. У меня называется «Господин Жуаррош». Я ошиблась, на самом деле он Хуаррос, потому что, оказывается, это аргентинский писатель. В произведении есть господин Брехт и другие знаменитости XX-го века, которым он приписывает странные чудачества, поэтому мне произведение немного напоминает «Незнайку в Солнечном городе». Кроме того, читала его роман «Иерусалим». Это литература на любителя. Мне пришёлся по вкусу «Район». Договорились, что Тавариш пришлёт произведение целиком, но, видимо, был сильно занят, так что на письмо я получила только автоматический ответ, который как раз и говорил, что он сильно занят. Наша переписка из-за этого не завязалась. Кроме того, я судила конкурс «Иными словами», который организовал Лиссабонский университет для переводов с португальского на русский и с русского на португальский. Они брали тексты, и один из текстов был Гонсалу М. Тавариша. Мне показалось, что он был довольно невнятный. Хотя автор по специальности философ. Ну, может быть, текст был выбран не самый удачный.

Я переводила стихи Сарамаго, а вот, что касается, его прозы, то начала читать по-португальски «Каменный плот», дочитала до середины, герои всё никак не могли куда-нибудь дойти, и ничего не происходило. Знаю многих людей, которые любят автора (его очень хорошо переводит на русский язык Александр Богдановский), но я не смогла его дочитать. Конечно, буду опять пытаться. Вероятно, его не зря считают великим писателем.

Я считаю, что весь эпос разных стран неповторим, поэтому сравнивать и говорить, что «Лузиады» лучше, чем «Илиада» и «Одиссея» я бы не рискнула. Произведение де Камоэнса о путешествии Васко да Гамы. Оно огромное и целиком я не читала его никогда. Существуют сейчас два перевода: Ольги Овчаренко и М. И. Травчетова. Перевод последнего вышел сравнительно недавно в «Рудомино». Переводчик жил в 30-40-е годы прошлого века. Его стихи, те, что сохранились, показались мне не слишком интересными. Но он был большим знатоком языков и совершил настоящий подвиг — перевел «Лузиады». В 1941 поэму должны были опубликовать, но началась война, и книга так и не была издана. Сам Травчетов умер в блокаду, но сестра его сохранила рукописи. И вот несколько лет назад издательство «Рудомино» получило грант от института Камоэнса и издание вышло. Чистовая рукопись не сохранилась, и перевод восстанавливался по сохранившимся черновикам. Сама по себе эта история напоминает остросюжетный роман, и имеет самостоятельную ценность как материал к истории перевода в Советском Союзе. Основное отличие двух переводов: у Травчетова соблюдена форма, строфика, рифмы (они все на своём месте, но из-за этого много тяжёлых инверсий и сами рифмы не всегда удачны), у Овчаренко — форма соблюдена не совсем, но стихи воспринимаются легче. Те фрагменты, которые я читала на португальском языке, показались мне настоящим совершенством и по содержанию, и по музыкальности. Однако когда я была в Португалии, друзья подарили мне несколько книг, в том числе и краткое изложение «Лузиад», которое, вероятно, очень популярно у школьников, так что среди португальцев тоже далеко не все читали эпос целиком. Подруга, с которой мы делали португальский номер «ИЛ», замахивается на произведение Камоэнса, но пока не понятно, что из этого получится. Она живёт в Португалии, поэтому, если всё же решится переводить, может консультироваться с местными литературоведами.

Перевела у Моасира Скляра три книги, читала больше. Книгу «Кентавр в саду» мне подарили туристы, когда работала переводчиком на маршруте. Книга мне понравилась, подала рукопись на переводческий грант. В итоге оказалась среди победителей конкурса. В процессе перевода было ощущение, что не пишу новый текст на русском, а вспоминаю, настолько по душе пришлась книга. Другие два произведения Скляра вышли в «Иностранной литературе». «Леопарды Кафки» о том, как молодой человек из еврейского местечка в разгар Первой мировой войны поехал в Прагу, где встречает Кафку. Кафка даёт ему свой текст, буквально на полторы-две строчки. Скляр мне нравится тем, что в конечном счёте в своих произведениях оптимист и даёт надежду, а ещё у него замечательный тонкий юмор. «Эдем - Бразилия» тоже выходил в «ИЛ». История о том, как внезапно разбогатевший человек решил вложиться в экологию и что из этого вышло. Когда я была на книжной ярмарке в Сан-Паулу, в Бразилии, там состоялась встреча с Моасиром Скляром, на которую я не попала, так что пришлось удовольствоваться скупкой всех его книг, которые продавались на ярмарке. Больше всего мне понравился роман «Войско одного единственного человека». У нас традиционно заголовок переводят как «Один в поле воин». Но я не уверена, что это удачный вариант. Речь идёт не о том, что герой геройствовал в одиночестве, а о том, что рядом всегда были люди, готовые за ним пойти. «Войско одного единственного человека» — история о человеке, которого бросало из крайности в крайность. То он жил в нищете и был хиппи, то богател, то вновь нищал. Кроме этого у Скляра есть юмористическая книга — «Женщина, написавшая Библию», — рассказанная от лица психоаналитика. К нему якобы обратилась женщина, придумавшая, что она была одной из жён Соломона и написала всю Библию, собрав народные придания и устный фольклор. Причём произведение очень своеобразно написано. Всё действие происходит в древности, но постоянно идут отсылки к современности, например, упоминаются известные фильмы. «Макса и кошек» я не читала. Янн Мартел и Моасир Скляр комментировали информацию о плагиате. Первый сказал, что прочёл лишь предисловие к произведению бразильца. Звучит не очень убедительно: как это он предисловие прочёл, а от остального воздержался? Скляр намекнул на плагиат, но не стал преследовать Мартела. На самом деле этот скандал добавил популярности бразильскому автору, так как сюжет позаимствовал известный букеровский лауреат. Скляр оставил свой творческий след в разных жанрах и среди его наследия можно найти много интересных для перевода книг.

У Миа Коуту я перевела только одну книгу — «Божьи яды и чертовы снадобья». Этот роман посоветовал продавец книжного магазина в Португалии. Миа Коуту — магический реалист. Книга про божьи яды мне понравилась тем, что она — мерцающая. Мне всегда нравились книги, в которых автор, можно сказать, морочит голову читателю, и в конце всё оказывается совсем не так, как казалось. В «Божьих ядах» об одних и тех же событиях по очереди рассказывают разные персонажи, причём большинство из них лжёт или что-то скрывает. Правда всплывает постепенно, а потом и она оказывается неправдой. В книге разворачивается история молодого доктора, который в Португалии познакомился с молодой девушкой из Мозамбика и влюбился в неё. Он поехал на родину девушки волонтёром, и как раз началась эпидемия, с которой ему предстояло бороться. Он приехал в поселок, где познакомился с родителями своей возлюбленной. Её же в это время не было, она, по словам родителей, уехала на курсы в ЮАР. Доктор лечил родителей, но в итоге сюжетных перипетий история сильно запуталась, и всё оказалось не тем, что читатель видел в начале. Роман с двойным дном. Возлюбленная у автора символизирует Африку, которая непостоянна, загадочна, что-то хочет, клянчит и обманывает. А доктор — это, так сказать, Европа, которую тянет к экзотической Африке, но понять её она не может. Terra Sonâmbula не читала, но прочитала несколько других его книг: A Varanda do Frangipani, Mar Me Quer, O Último Voo do Flamingo, Jesusalém. Многие его книги в конце немного разочаровывают: всему, что в начале казалось загадочным и поэтическим, в конце даётся слишком рациональное и как будто даже немного торопливое объяснение. Например, в одной из его книг загадочным образом пропадали люди и обнаруживались только какие-то части их тел. Оказывается, это мины, которые не обезвредили со времён войны, а местное начальство старалось скрыть, что в мирное время гибнут люди. В Jesusalém некий мужчина ушёл от мира и создал поселение, где стал жить с двумя сыновьями и приятелем. И этот то ли посёлок, то ли лагерь назвал Жезузалем. Это слово, с одной стороны, похоже на Иерусалим (по-португальски отличается всего одной буквой), с другой стороны, означает «Иисус где-то далеко». Ведёт себя поселенец очень странно, он как будто не совсем бодрствует. Постепенно обнаруживается, что он таким образом наказывает себя и приятеля, виня и себя, и его, в гибели своей жены. Он приревновал её к приятелю, и она ушла одна, села в автобус, а её выволокли из него пассажиры-мужчины, изнасиловали и убили. Хотелось бы перевести эту книгу, но как быть с таким многозначным названием посёлка? В нём ведь вся суть… Ну не вся, но всё же оно очень важно. Язык у Коуту вообще особый. Там много игры слов, афоризмов и каких-то местных типичных выражений. Это такой африканский португальский, который, я думаю, не так просто прочувствовать человеку, не жившему в Африке. Вот, например, название романа Mar me quer. Это как будто означает «Море меня любит», но на самом деле эта фраза тоже «мерцает». В разговорном языке r и l часто смешиваются, так что через Mar me quer просвечивает Mal me quer, а это часть присказки, которую твердят, гадая на ромашке, как у нас: любит — не любит, плюнет, поцелует…
Но вообще-то Миа Коуту (как, я думаю, уже стало понятно) остро социальный писатель и к тому же ещё публицист. Он часто выступает в прессе с серьёзными статьями, посвящёнными проблемам Мозамбика и Африки и в целом бедных стран. Кстати, ему принадлежит фраза: «Богатые страны создают богатство, а бедные – богачей». Сам он из семьи португальцев, но родился в Мозамбике, боролся за его независимость и остался там после того, как страна независимость получила.

«В ожидании Роберта Капы» Сусаны Фортес мне предложило перевести издательство «Синдбад». Это роман, основанный на реальных событиях. Герои евреи, которые бежали от нацистов во Францию (она — из Германии, он — из Венгрии). Имя Роберт Капа придумали ещё до войны в Испании. Это был якобы знаменитый американский репортёр, интересы которого (опять же якобы) представляли наши молодые люди. Так им легче было пробиться в печать. Через некоторое время настоящее имя всё же было раскрыто. И фотокорреспондент оставил псевдоним себе, а его подруга взяла себе имя Герда Таро. Сусана Фортес проделала огромную работу, детально изучив биографии своих персонажей. И тем не менее это художественное произведение. В реальной жизни Герду Таро раздавил слишком близко проехавший танк, когда она ехала на подножке автомобиля после неудачного для республиканцев сражения при Брунете. Так что история кончилась печально. Героиня скончалась в военном госпитале, а герой пережил её на много лет. Он погиб во Вьетнаме в 50-е годы, подорвался на мине, ища удачный ракурс для очередной фотографии. Но Сусана Фортес попыталась найти хоть тень счастливого конца. У неё Герда Таро за короткое время в госпитале видит всю будущую жизнь Роберта Капы, который так и не смог смириться с потерей своей юной возлюбленной, дожидается, когда он взрывается на мине, и тут они улетают вместе.
К авторским псевдонимам я отношусь хорошо. Сама в юности писала статьи в районную газету, подписываясь Е. Мухина. Очень нравится имя И. Грекова. Она была математиком и назвалась в честь игрека. Но вообще-то я люблю её не только за это. Недавно перечитывала «Кафедру». И впечатление ещё сильнее, чем в первый раз.

Бум начался благодаря проснувшемуся интересу к Латинской Америке в США и Европе. В 60-е молодежь бунтовала не только во Франции, но и в Мексике, США. Они разочаровались в жизни Запада и обратились к культуре Латинской Америки и Азии (Восток, буддизм). В этих странах постоянно возникали и свергались диктатуры. Поэт Гонсало Рохас, которого я переводила, стал знаменит после чилийского путча. Он был послан правительством Народного единства с дипломатической миссией на Кубу и не смог вернуться в Чили. И вот он начал путешествовать, организовывать всякие поэтические действа, вечера, фестивали, мастер-классы. Его стихи стали известны во всём мире. Многие латиноамериканские авторы во времена диктатур оказались в изгнании. Это было нелёгкое время для них, но именно тогда их узнали. Нам же известно, что Маркес довольно долго жил в Испании. Кортасар работал переводчиком в международных организациях и объездил весь мир. Шику Буарки тоже долго жил в Европе.
Сейчас такой бум вряд ли был бы возможен. Не знаю, как в других странах, но у нас очень атомизированное общество. В прежние времена все читали более или менее одно и то же. Один прочитал — всем рассказал. Теперь ассортимент книг велик, тиражи маленькие. Ну что будет, если книгу Хосе Доносо, которую я перевела, и она только что вышла, прочтёт тысяча человек из ста сорока с лишним миллионов потенциальных читателей? Да ничего.

Для меня важнее не то, чтобы автор был новый, а чтобы книга нравилась. Для сборника «Тишина и время» мне посольство выдало штук шесть книжек с рассказами чилийских авторов. Я их читала и выбирала. Понравившиеся попали в сборник. Я открыла Пабло де Року, авторов «Тишины и времени», но резонанса не было. Переводила Тавариша, «Будапешт» Шику Буарки. У него интересные романы и мне очень нравится его роман «Пролитое молоко». Хотелось бы перевести уругвайца Генри Трухильо. Он пишет произведения в более низком жанре, жанре чёрного детектива (от имени преступника).
Элла Брагинская была моим старшим другом и наставником, очень интересной личностью, жизнь рядом с ней была настоящим приключением. До сих пор вспоминаю некоторые её смешные слова и острые характеристики. («Интеллектуями» называла она некоторых наших общих знакомых.) Брагинская открыла многих писателей. Она работала после института в Библиотеке иностранной литературы в отделе комплектования. Книги этих автором попадали прямо к ней в руки. И она стала их переводить. Открыть какого-то автора сейчас, как тогда, невозможно, потому что мир стал не таким литературоцентричным. При нынешних тиражах в одну тысячу экземпляров я не представляю, как может случиться какой-то новый бум.

Из творческого наследия Карлоса Фуэнтеса читала несколько разных произведений, но «Терру Ностра» не читала. Сейчас как раз работаю над переводом романа ещё одного автора латиноамериканского бума, Хосе Доносо. Хотела бы прочесть «Терру Ностру», автор очень близок. Нравится его роман «Смерть Артемио Круса». Но пока времени нет, так как занята переводами Клариси Лиспектор и Доносо. Ещё читала у Фуэнтеса произведение «Самый прозрачный регион». Безумно люблю «Ауру», тоже образец магического реализма. Есть ряд авторов, для которых хотелось бы больше известности у наших читателей. Например, Роса Монтеро. У неё переведён один роман, причем говорят не очень хорошо — «Дочь каннибала». Можно было назвать «Дочь людоеда». Роман — тоже детективная история, только там розыском занимается не полицейский. У женщины похитили мужа в аэропорту. Она сама пытается найти и вызволить его при помощи двух друзей. Один друг — старик, вспоминает гражданскую войну. Сам был участником её в Испании. Другой — молодой человек. Нравятся мне и другие произведения Росы Монтеро, а переведён только этот роман. Многие книги я оцениваю интуитивно, что-то блеснуло во мне или не блеснуло. Бывает в произведении всё хорошо, а оно какого-то коричнево-серого оттенка. Несмотря на то, что Роса Монтеро больше натуралист, она довольно разносторонний автор, у неё есть роман про офис, как дизайнеры съедают друг друга, и исторические произведения. Хосе Доносо, над переводом произведения которого я сейчас работаю, мне посоветовали в консульстве для конкурса. Это тоже своего рода магический реализм, но какой-то другой традиции. Он писал про прошлое, где ещё есть кринолины, керосиновые лампы, кареты, на самом деле, имея ввиду события XX-го века, — Народное единство и Переворт в Чили. Хотя, если не знать об этом, всё равно интересно читать. В романе («Casa de campo») описывается дом для летнего отдыха с кучей семей, кузенов и кузин. Родственники ездят туда каждое лето. И между взрослыми и детьми существует какая-то напряженность. Дети тихо ненавидят взрослых и спровадили их из дома. В романе нет ни одного положительного героя, все друг друга «пожирают», но написано очень увлекательно. (Пока мы готовили интервью, роман успел выйти. По-русски он называется «Лето в Маруланде»)2.